| Я хотел приносить людям пользу |
|
Искал, как это сделать, а когда пришел в храм, стало все понятно.
С 2015 года иерей Николай Щерба возглавляет миссионерский отдел Югорской епархии. Его путь к вере легким не назовешь. Ничто не предопределяло его выбор стать священником. Более того, судьба щедро преподносила ему испытания. Из духовной семинарии он был отчислен за проступок, но это еще сильнее укрепило его веру в правильности выбора. Но обо всем по порядку. Николай Щерба вырос в обычной семье. Бабушка была верующая, а мама работала в торговле. В подростковом возрасте он интересовался разными религиями, философией, хотел было поступать в университет, чтобы изучать теологию, но не хватило баллов. Тогда и родилась мысль пойти в священники. Начал готовиться, познакомился с батюшкой Николаем Гурником, настоятелем храма в честь Первоверховных апостолов Петра и Павла в городе Исилькуля Омской епархии. - До того, как стал приходить, помогать в приходе, знакомиться с его жизнью изнутри, образ священника в моей голове был из фильма «Вий» и рассказа «Бурсаки» Помяловского. После - из бесед с батюшкой, с монахами постепенно складывалось правильное представление о церковной службе, крепло намерение поступать в духовную семинарию. Год до поступления был пономарем, помощником священника, учил молитвы, которые следовало знать обязательно для поступления. Приехал в Тобольск заранее, познакомился с семинаристами, они научили меня петь по нотам, читать на клиросе я до этого умел, а вот, что пение было вступительным экзаменом, и не знал. В 2000 году Николай Щерба успешно поступил в Тобольскую православную духовную семинарию. Но доучиться не получилось. На 4 курсе его отчислили. - Произошел инцидент: я работал водителем, и предстояло владыку Димитрия везти в Тюмень. С утра поехал заправлять машину перед поездкой, и когда разворачивался, задел стоящую машину. Испугался, заволновался, вышел осмотреться - вроде, ничего не видно на машине - и уехал, получается, скрылся с места ДТП. Но все тайное становится явным. По дороге в Тюмень нас задержали. Владыка очень сильно прогневался, сказал, что это безнравственный поступок. Стыдно, у меня по предмету «Нравственное богословие», который преподавал владыка, «пятерка» была. Обидно было. Я ведь думал, что никогда не уйду из семинарии по своей воле. А вот жизнь так повернулась… Это называется «коллизия обязанностей», когда мы на себя берем слишком много и, не имея духовного опыта, не умеем в определенный момент сделать правильный выбор. Выход из любой ситуации есть всегда. Его надо увидеть или совета спросить у более мудрого человека. Где-то довериться Богу, отдаться Ему в руки, смириться. И благодарен Богу за то, что у меня не было решения полностью все изменить. Из семинарии я не уехал домой, а отправился в Ноябрьск, где с отцом Алексием Туровым служил в приходе. Уже много лет спустя понял, что это был богатейший опыт. Когда ты только семинарист, у тебя все призрачно и романтично – представления о жизни и службе на приходе. А опыта общения с людьми – его никогда в семинарии не получишь. Получается, священником становишься, тебя направляют куда-то на приход, и начинается… В 2005-м отца Алексия перевели в Югорск, и я вместе с ним приехал. Когда из Ноябрьска ездил в первый отпуск домой, познакомился там со своей будущей супругой в храме. Вскоре мы поженились. Во всем воля Божья, не было бы проступка, не было бы знакомства. Ни о чем не жалею, моя уверенность в правильности моего выбора со всеми событиями только укрепилась. Учитывая, что обучение не было завершено, вопрос о совершении таинства хиротонии для Николая Щербы (посвящения в священники) был закрыт. Но когда епархия разделилась на Ханты-Мансийскую и Тобольскую, ситуация изменилась. Во вновь созданной епархии не хватало священнослужителей. Владыка Павел благословил Николая на восстановление в семинарии и на рукоположение. К тому времени диаконская хиротония (первая ступень) у Николая Щербы уже была. К слову сказать, хиротония Николая Щербы стала первой, совершенной в Югорске, и прошла она 13 ноября 2011 года. А через год, 2 июня, его рукоположили в священники. Сорокоуст отец Николай отслужил при храме в Ханты-Мансийске и вернулся в Югорск. 24 июля владыка Павел принял решение о том, что старый храм города, носивший также имя Сергия Радонежского, должен быть зарегистрирован как отдельное юридическое лицо. Настоятелем храма назначили Николая Щербу. Решение о присвоении храму имени "Феодоровской" иконы принял владыка Павел, ведь именно перед этой иконой в Костроме он принимал монашеский постриг, и она ему очень близка. - Вы говорите, что в дипломе у вас написано «Специалист в области Православного богословия». Это профессия? - Сложно сказать. По-разному размышлять можно. Я считаю, что священник – это служба, хотя принято считать, что военнослужащий – это профессия. Сама семинария дает знания, диплом, но пока ты не определился: женишься ты или принимаешь монашество, хиротония не совершается. Потому что священник это не квалификация и не образование. Священник – это выбор. То есть пока ты не принял сан, несмотря на диплом духовной семинарии, ты не священник. А для принятия сана экзамены тоже сдаются, проверяется духовная подготовка человека и возможность его служить. И только после этого уже Божественная благодать вмешивается, и совершается хиротония. Без нее нет ни священника, ни диакона. Поэтому говорить, что это профессия – наверное, не совсем правильно. У нас даже почему священник без кольца ходит? Во время хиротонии кольцо снимают и кладут на Престол в алтаре – тем самым показывая, что священник полностью служит Церкви, обручается с Церковью. - У священника нет графика работы? Это круглосуточное служение? - Есть определенный рабочий день, есть выходной - официально мы в рамках трудового законодательства работаем. И договоры с нами заключаются, и трудовая книжка есть. Но по своему священническому долгу, конечно, выходных нет. Даже в отпуске, где бываем, проводим службы. У нас и письмо открепительное выдается, что ты являешься клириком епархии. В любом месте я имею право служить. Обязанности такой нет, но своя совесть обязывает. Представляете, круглый год не одну службу на неделе совершаешь и причащаешься несколько раз в неделю. А в отпуске, как даже неделю в храме не быть? Уже и места себе не находишь. - Наизусть молитв много знаете? - Не считал. Наверное, несколько десятков, но это не так много. Что-то наизусть запоминается со временем. Недавно себя подловил, что вышел на молитву в конце службы и читаю ее наизусть. А вообще, есть такое правило, записанное в нашем руководстве: без книжки, без нашего служебника невозможно совершать службу. Всякое бывает, можно забыть, можно ошибиться, упустить что-то. - Сколько икон у вас в храме? - Сложно сказать, надо по инвентаризации посмотреть. По количеству, сколько угодно может быть в храме икон. Самая ценная здесь - "Феодоровская", есть "Споручница грешных". Ценность их не в материальном выражении, а в намоленности. "Споручница грешных" попала сюда сложным путем, ее пожертвовал кто-то из криминальных кругов, а потом забрал обратно. Позже ее тайком обратно вернули, подкинули. По возрасту, по своей иконописной ценности она ничем особенно не выделяется… Написана на дереве, где-то в конце XIX века. - А поясните что такое намоленность, если говорить светским языком? - Чем большее количество людей у этой иконы получает вопрошаемое от своих молитв. В этом выражается намоленность. Положи рядом десять икон и спроси: «Какая самая намоленная?». Она никак перед вами не проявится. Это мы сами, прихожане, определяем, какая икона в храме намоленная. Даже если существуют факты мироточения, чудесных проявлений – это еще совершенно ни о чем не говорит. Намоленность - это выражение нашей личной веры. - Но ведь можно без иконы Богу молиться? - Можно и без иконы, и вне храма. Но по нашему естеству человеческому, по нашей чувственной природе – нам проще через что-то обращаться. Атмосфера в храме более настраивает на обращение к Богу. Через икону нам проще к Богу обратиться. Икона, как проводник, а уже какому проводнику подключиться – это от человека зависит. - А существует самая действенная молитва? - Есть самая главная молитва Господня - «Отче наш». В принципе, если брать любые молитвы, то в них есть основа, корень. «Отче наш» - это основа основ. Человек обращается к Богу, просит себе прощения, испрашивает о своих ошибках, просит о ниспослании духовных и материальных благ. И в любой молитве, которая в дальнейшем была написала святыми и вошла в перечень молитв в молитвословах, в любом случае, прослеживается эта единая связь с главной молитвой. - Что для вас, отец Николай, самое сложное в службе? - Самое сложное – это настроиться на службу. Можно все знать, но вот этот настрой, который должен каждый священник испытывать во время Божественной Литургии… Ты же молишься от лица всех верующих в храме, предстоишь пред Престолом и обращаешься к Богу, то есть моими словами к Богу обращается весь храм. Я произношу прошение, хор отвечает мне. Настроиться, связь установить – вот для священника самое сложное. Ты должен оставить все свои заботы, переживания, отрешиться от этого всего. - А дома вы другой? Или сан священника обязывает? - Сан священника, конечно, ко многому обязывает. У нас даже на кресте написано: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою». Забыл – перевернул, посмотрел, напомнил себе, что образом должен быть. В этом отношении на приходе проще, чем в семье. Но жена у меня - золотая. Я резкий по натуре, бываю несдержан. Другая бы уже давно вспылила, нагоняю дала… А моя – умеет сглаживать все эти шероховатости. Семья – это же малая церковь. Именно поэтому священник рукополагается только после того, как принял монашество, либо, как создал семью. То есть священник сначала должен свою маленькую церковь уметь создать и возглавить ее, а потом может уже и приходом управлять. Каждый священник – это миссионер по сути - Миссионерский отдел был создан, когда образовалась Югорская епархия. Миссия, сама по себе – это апостольское служение. То есть в принципе – служение каждого христианина - идти и проповедовать людям о Христе, о Спасителе. Миссия среди уже воцерковленных – другая, она ближе к катехизаторской работе. Вся деятельность, которая при епархии совершается: просветительская работа, воцерковление, огласительные беседы, богослужения, встречи со школьниками, ветеранами, престарелыми людьми – это все можно отнести к миссионерству. Сейчас и акцент в Русской Православной Церкви – систематизировать миссионерскую работу, расширить ее границы. Есть целые программы, по которым служителей учат, как действенно вести миссию среди молодежи, прихожан, невоцерковленных людей. Мы много потеряли людей, прихожан из-за неграмотности священников, работников прихода. Сейчас приоритеты меняются, и нас активно обязывают «идти в народ». - Миссионер, как психолог, как лекарь душ… Сложно, наверное, с молодежью особенно? Вроде все православные, крещенные, а веры мало… - Надо быть еще миссионером в душе, готовым идти, ломать преграды, находить контакт с людьми, начинать общаться с совершенно неподготовленной аудиторией. Для этого опыт должен быть необходимый, навыки. С молодыми сложно удерживать их внимание. Надо уметь с ними на одном языке говорить. Мало служить, проповедь вести в храме, воскресную школу, гимназию, надо еще вот эту миссию вести среди школьников, молодежи. Если брать опытные епархии, центральные регионы, где есть сильные духовные школы и большое количество образованного духовенства – конечно, у них охват шире намного, чем у нас. И нам необходимо учиться. У нас, православных, такого не было никогда - активного проповедования, убеждения. Католики – да, иеговисты, пятидесятники. У них миссионерская деятельность во главе всего стоит. - Ту пользу, которую вы хотели принести людям, когда выбирали путь, вы сейчас ощущаете? - Да, я ее реализовал. Когда священник помогает человеку - это явная помощь, и священник это чувствует, и человек. Бывает, молишься за здоровье больного человека или за разрешение сложной ситуации, и по молитве все становится на свои места - человек поправляется. Тогда ощущаешь удовлетворение, которое ни с чем не сравнить. - Почему бывает - человек молится, а ему не прощается, ситуация не меняется? Помощь не приходит? - Если человек кается, то грехи прощаются. Можно же притворно понимать покаяние. Просить прощения ради того, чтобы все хорошо было. А настоящее раскаяние, как крик души. Это Господь только оценивает. Священник может свидетельствовать раскаяние, а истинное оно или нет – уже потом познается в жизни. То есть, если изменений нет, то получается, и не было истинного раскаяния. Или настолько этот грех, эта ошибка серьезно и глубоко сидит в человеке, что вроде и понимаешь, и раскаиваешься, и просишь прощения, а все равно – опять двадцать пять! Изменений не происходит. Это значит, что мы не готовы еще к тому, чтобы измениться. Нет у нас ни духовного опыта такого, может быть у нас лень такая духовная. Мы понимаем, что бороться надо, но не молимся, не исправляемся, не делаем для исправления ничего. Надо же пересилить. Добро побеждает зло. Надо добро активно в жизни проявлять, чтобы победилось зло. И в человеке точно так же. Если есть зачатки зла, то их надо давить и изничтожать, а не просто признавать, что ты плохой, злой. Надо бороть себя с помощью добра. А потому говорят, святой человек – тот, кто победил себя. Поэтому Серафим Саровский учил нас: «Спасись сам, и вокруг тебя тысячи спасутся». Ну а священник должен и себя бороть, и еще помогать другим бороться. Записала Светлана Романовская
|
